Кое-кто был убежден в том, что людям не стоило в свое время спускаться с деревьев. Некоторые шли дальше, и говорили, что и влезать-то на них было незачем...
17 марта его мама упала в автобусе, который резко затормозил, очень сильно ударилась и сломала ребро…
Когда Санька написал мне об этом, что я почувствовала тогда? Страх. Безысходность. Отчаяние. Эйфория действительно закончилась, и начались суровые будни. Это было как предупреждение, что все не может быть хорошо, что за все приходится платить. Кроме этого, как ни жестоко это звучит, я была уверена, что некоторые мамы могут бессознательно устроить свое падение в автобусе и сломать ребро, только бы не отдавать единственного сыночка в объятия другой женщины. Случайностей не бывает.
Я писала Саньке письма, правильные письма, поддерживающие письма, но на самом деле я внутри вся уже исстрадалась, потому что сказанные им перед этим слова мучили меня. А сказать ему об этом я не могла, не смела. Ему и так было плохо, с его-то депрессией, с его постоянной усталостью, с его внезапно возникшими проблемами, я тут я еще буду лезть со своими эмоциональными притязаниями…
Он не отвечал два или три дня, а потом написал:
«Галка, прости меня, пожалуйста! Меня так мучает то, что сейчас я не могу адекватно ответить на твои такие тёплые, просто сумасшедшие письма. Почему? Не знаю, не могу понять. Нет, я ни в кого не влюбился:-). Просто не могу сейчас. И то, что ты так переживаешь, просто рвёт мне душу. Галочка, милая, может, у меня просто кончилась внутри какая-то батарейка? Мне было с тобой в Симферополе очень хорошо, ты сама это видела. Сейчас меня просто замкнуло как-то очень серьёзно. Я читаю твои потрясающие письма и чувствую, что ничего не могу дать тебе взамен, ну, соответственно, комплекс вины и все вытекающие последствия. Галка, дай мне какое время осмыслить, что происходит, хорошо? Не торопи меня, пожалуйста.
Галка, милая, не мучайся из-за меня, хорошо? Ну глупый я такой...»
Я наконец-то попробовала рассказать ему о своей тревоге:
«Ну да, Санька, не мучайся… А что бы ты хотел, чтобы я ответила: хорошо, не буду? И сразу же прекратила бы переживать и мучиться…
Но ты не переживай, Санька, то, что сейчас происходит с нами – это нормально. Мы хоть думать начали, размышлять без эмоций… Это тоже хорошо. А любовь… она имеет обыкновение прерываться на какое-то время, а потом снова возобновляться, с новой силой. Если не сделать что-то непоправимое и необратимое…
Знаешь, Санька, как я устала… Я очень устала от этой проклятой неопределенности в наших отношениях. А теперь еще и с мамой твоей такое случилось... Представляю, как тебе тяжело сейчас. Держись, Санька, все обязательно наладится, мама выздоровеет, все будет хорошо!
Но что делать с нашими взаимоотношениями? Что с НАМИ происходит, Санька? Ты думаешь, я не ощущала своей навязчивой стремительности? Своей несдержанной и эмоциональной назойливости? Еще как ощущала, и мне она тоже не нравилась... И одновременно с этим я чувствовала, что ты не хочешь меня видеть там, у себя. Я не знаю – почему, может быть действительно у тебя куча моральных проблем (скорее всего, совершенно не связанных со мной!) и каких-то обязательств, и я, как человек извне, могу только этому всему помешать, или узнать о чем-то таком, о чем ты бы не хотел, чтобы я знала... Санька, но ведь именно из-за этого я так паниковала, пытаясь хоть как-то зацепить тебя, пробудить, заставить проговорить то, что именно тебя так отстраняет от меня... Еще у меня возникло устойчивое впечатление, что ты с кем-то (Мамой? Другом? Бывшей женой? Случайным прохожим?) серьезно пообщался дня несколько дней назад, на тему моего приезда и дальнейшего моего проживания, и тебя просто-таки вынуждали сделать выбор, который, как ты думаешь, будет наиболее логичен и приемлем. А я со своей стороны тоже оказывала давление... Я пыталась в письмах рассказать-объяснить, как я тебя люблю, как я хочу быть с тобой, но слова мои падали раз за разом в глубокую безответную пропасть... И я поняла в один прекрасный момент, что я устала уговаривать тебя и убеждать. Слова и эмоции, излившись, истощили все мои запасы любви, надежды и веры в будущее. Я почувствовала такую странную и страшную пустоту внутри, я просто не знала, чем ее заполнить! Мне стало так страшно, Санька, потому что я вообще перестала что-либо чувствовать. Ведь я любила тебя, еще недавно любила и стремилась к тебе! А теперь? Теперь я ничего не знаю...
Санька, знаешь, что я подумала: это или новый виток в наших взаимоотношениях, который мы можем преодолеть, и идти и дальше вместе, или мы можем закончить прямо сейчас мучить друг друга недоверием, колебаниями, сомнениями, страданиями – мнимыми и реальными. И не говори, что тебе больно и плохо сейчас, потому что мне тоже и больно, и плохо! Санька, или мы действительно пара, которая ради того, чтобы быть вместе, преодолеет любые трудности, или мы просто случайные любовники, и плывем дальше каждый в свою сторону.
Я объяснила тебе со своей стороны все, что только можно, и даже больше. Я не знаю, что я еще могу сказать, и что именно ты хочешь узнать. Спроси, и я отвечу. Но и я хочу спросить: хочешь ли ты быть со мной, нужна ли я тебе, даже без этого ощущения сумасшедшей влюбленности, а просто потому, что я – это я, и тебе со мной хорошо, комфортно в любом случае? Или ты не можешь ответить даже на этот вопрос положительно, опасаясь, что сделаешь мне больно? Но привязанность, просто привязанность, без любви, лучше рвать сразу, не растягивая «удовольствие» на несколько дней или недель, так только больнее будет...
Санька, я ведь правда устала надеяться на то, что может быть никогда не сможет осуществиться – на нашу новую встречу, на то, что ты также как и раньше можешь любить меня, и также как и я ждешь со мной встречи…
Целую тебя, мой по-прежнему милый Санька. Я действительно ждала твоего письма, очень ждала, и так обрадовалась, что ты мне написал наконец-то! Спасибо тебе
P.S. Вспомнила, когда это я говорила, что надо делать все, пока «идет». Знаешь, что я имела в виду? Ту самую волну УДАЧИ, которая позволила нам сначала познакомиться в интернете, влюбиться друг в друга, два месяца непрерывно переписываться и созваниваться, которая потом перенесла тебя в Симферополь, и которая странным образом вынесла на поверхность моих родственников с деньгами для приезда к тебе... Это вот и является для меня тем самым замечательным «Магиа лану», какой бы смысл на самом деле не существовал у этого «очень точного ивритского выражения»...»
Он ответил:
«Галка, я не перестаю удивляться и восхищаться тому, как ты можешь всё так точно, ёмко и всесторонне увидеть и проанализировать. Я тоже пытался понять, что происходит со мной, с нами. По поводу прихода-ухода любви: я не знаю, плохо это или хорошо, но у меня это работает и всегда работало определённым образом. Как только я чувствую какое-то давление на себя, не совпадающее с моим видением ситуации, включается защита от этого давления, и она может выключить меня полностью. Этот процесс абсолютно от меня не зависит, и я могу только горестно наблюдать за ним со стороны.
Да, конечно, я чувствовал в тебе этот привкус лихорадочной неуверенности. Кстати, у меня эта неуверенность тоже была, но работала почему-то противоположным образом - не спешить, дать ситуации перевариться.
У разных типов людей и силы притяжения друг к другу разной природы. Кто-то, скажем, может долгие годы счастливо жить с женой потому, что она готовит вкусный борщ и не мешает смотреть любимый футбол. У нас, эмоциональных личностей, всё иначе. Не знаю, как ты, но про себя могу точно сказать, что если в отношениях с женщиной по тем или иным причинам у меня исчезает внутренний трепет (кстати, на иврите именно это состояние называется "парпарим ба-бетен" - "бабочки в животе":-), то я неминуемо в скором времени начну искать этих бабочек на стороне. Да, мне это будет доставлять моральные терзания, но ничего поделать с собой я не смогу. Так вот, больше всего меня напугало с тобой отсутствие этих бабочек. Всё было просто замечательно, тепло, комфортно, чудесно. И я знаю, что здесь было бы практически так же. Но я через какое-то время стал бы беситься. Не знаю, заметила ли ты, но первый, очень испугавший меня приступ случился на скамеечке на Пушкинской, когда я ждал встречи с другом. У меня вдруг возникло острое, непреодолимое желание от тебя сбежать. Почему? Не знаю, видимо, потому, что всё как-то слишком хорошо. Вот отсюда моя неуверенность, прежде всего в себе. И ты ещё давишь на меня. Результат - комплекс вины (ну что ж ты, старый ловелас, охмурил невинную девушку, а теперь в кусты и т.п.), а от этого комплекса ничего хорошего не жди, как учит твоя любимая психология...
И что ты думаешь об этом всём?»
Тогда я почувствовала досаду, и ответила ему достаточно обидным, на мой взгляд, письмом:
«Что я думаю об этом всем… Жестко хочешь скажу? Бабочки в животе хороши для юноши, а не для старого ловеласа. И в кусты ходят отлить, восстановить, так сказать, водный баланс в организме. И я отнюдь не невинная девушка, я нормальная женщина (ну, более-менее, со своими бабочками в животе и тараканами в голове, и охмурить я сама могу кого угодно.
Сбегай от меня, Санька, и как можно быстрее. Беги от меня. Улепетывай со всех ног. Ты не должен быть счастливым. Тебе ни в коем случае не может быть хорошо и комфортно. Я все равно всегда буду давить на тебя своей любовью, своей заботой, своим теплом, окружать тебя комфортом, готовить тебе вкусный борщ и не мешать смотреть любимый футбол (в чем бы этот самый футбол не выражался). Ищи бабочек на стороне и сколько угодно терзайся морально дальше, ведь тебе это доставляет ни с чем не сравнимое наслаждение. Всегда смотри на ситуацию только со своей точки зрения, а главное – помни: весь этот процесс от тебя абсолютно и совершенно не зависит!…»
Сейчас, спустя месяц, я размышляю над его словами и понимаю, что не было у меня тогда лихорадочной неуверенности. Была УВЕРЕННОСТЬ, что мы должны быть вместе, а лихорадочной ее делала моя торопливость. Я торопилась получить подтверждение, что я ему НУЖНА. Для меня было непросто принять решение подать документы для оформления загранпаспорта, потому что это стоило денег, которые мне были нужны в то время просто для выживания. Также я решилась занять у родственников деньги на поездку, которые мне прошлось бы потом отдавать, и поговорить с мамой и сыном, объяснить им, что я могу надолго уехать. Силы моей любви для этого хватило. Но какое у меня было будущее, мое будущее в другой стране, без работы, без знания языка, без друзей и социальных связей? Для того чтобы решиться приехать к нему, мне нужна была ЕГО ЛЮБОВЬ. А еще – его поддержка и его понимание того, что я отваживаюсь оставить здесь свою привычную жизнь, и бросаюсь в неизвестность. И я бы бросилась, я бы кинулась в этот омут с головой, потому что Я – ТАКАЯ. Я пойду за любимым на край света, где бы этот самый край не находился: в соседнем доме, в другом городе, в чужой стране, на другом континенте.
Насчет давления: я не совсем понимаю, как давление (а смысл у этого слова – принуждение, насилие над чьей-либо волей и убеждениями) на кого-то может «выключить» любовь? То есть я прикидываю это на себя: чтобы выключить МОЮ любовь, на меня надо надавить, принудить к чему-то, чего я не хочу, надо совершить насилие над моей волей и убеждениями. Ладно, согласна, может быть это подействует. Но все это должно быть очень сильным, долгим и упорным. В течение долгого времени на меня надо сильно и упорно давить, принуждать к тому, чего я не хочу, и насиловать мою волю и убеждения, что в конце концов и приведет к тому, что моя любовь ВЫКЛЮЧИТСЯ. Но не в течение двух-трех недель тревожной переписки после встречи с горячо любимым человеком и последующего запланированного расставания.
А внутренний трепет? Трепет вообще – это сильное волнение, напряженность чувств, а также страх, боязнь. Я помню свой юношеский внутренний трепет, когда я влюблялась в старшеклассников, и простой взгляд в их сторону вызывал у меня этот самый трепет. Да, я трепетала перед ними, я их боялась, и в то же время я боялась своих внутренних неосознанных желаний, но когда я научилась понимать себя и свои инстинкты, этот трепет ушел. Я перестала бояться. Внутренний трепет стал выражаться в приливе нежности и симпатии к любимому человеку, в заботе о нем, в сопереживании ему. Но как можно беситься из-за отсутствия внутреннего трепета?
Печально все это выглядит для меня сейчас. Если бы я все это поняла тогда, или тогда же спросила его об этом, интересно, что бы он ответил? Но в то время мне было больно, очень больно, потому что вероятность того, что мы будем вместе, стремительно, катастрофически падала. Еще я очень сильно переживала за него из-за несчастья с его мамой, а тоска по нему иногда меня просто захлестывала, доводя до слез. Все это мешало мне тогда правильно ПОНИМАТЬ себя, свои поступки и его слова…
Когда Санька написал мне об этом, что я почувствовала тогда? Страх. Безысходность. Отчаяние. Эйфория действительно закончилась, и начались суровые будни. Это было как предупреждение, что все не может быть хорошо, что за все приходится платить. Кроме этого, как ни жестоко это звучит, я была уверена, что некоторые мамы могут бессознательно устроить свое падение в автобусе и сломать ребро, только бы не отдавать единственного сыночка в объятия другой женщины. Случайностей не бывает.
Я писала Саньке письма, правильные письма, поддерживающие письма, но на самом деле я внутри вся уже исстрадалась, потому что сказанные им перед этим слова мучили меня. А сказать ему об этом я не могла, не смела. Ему и так было плохо, с его-то депрессией, с его постоянной усталостью, с его внезапно возникшими проблемами, я тут я еще буду лезть со своими эмоциональными притязаниями…
Он не отвечал два или три дня, а потом написал:
«Галка, прости меня, пожалуйста! Меня так мучает то, что сейчас я не могу адекватно ответить на твои такие тёплые, просто сумасшедшие письма. Почему? Не знаю, не могу понять. Нет, я ни в кого не влюбился:-). Просто не могу сейчас. И то, что ты так переживаешь, просто рвёт мне душу. Галочка, милая, может, у меня просто кончилась внутри какая-то батарейка? Мне было с тобой в Симферополе очень хорошо, ты сама это видела. Сейчас меня просто замкнуло как-то очень серьёзно. Я читаю твои потрясающие письма и чувствую, что ничего не могу дать тебе взамен, ну, соответственно, комплекс вины и все вытекающие последствия. Галка, дай мне какое время осмыслить, что происходит, хорошо? Не торопи меня, пожалуйста.
Галка, милая, не мучайся из-за меня, хорошо? Ну глупый я такой...»
Я наконец-то попробовала рассказать ему о своей тревоге:
«Ну да, Санька, не мучайся… А что бы ты хотел, чтобы я ответила: хорошо, не буду? И сразу же прекратила бы переживать и мучиться…
Но ты не переживай, Санька, то, что сейчас происходит с нами – это нормально. Мы хоть думать начали, размышлять без эмоций… Это тоже хорошо. А любовь… она имеет обыкновение прерываться на какое-то время, а потом снова возобновляться, с новой силой. Если не сделать что-то непоправимое и необратимое…
Знаешь, Санька, как я устала… Я очень устала от этой проклятой неопределенности в наших отношениях. А теперь еще и с мамой твоей такое случилось... Представляю, как тебе тяжело сейчас. Держись, Санька, все обязательно наладится, мама выздоровеет, все будет хорошо!
Но что делать с нашими взаимоотношениями? Что с НАМИ происходит, Санька? Ты думаешь, я не ощущала своей навязчивой стремительности? Своей несдержанной и эмоциональной назойливости? Еще как ощущала, и мне она тоже не нравилась... И одновременно с этим я чувствовала, что ты не хочешь меня видеть там, у себя. Я не знаю – почему, может быть действительно у тебя куча моральных проблем (скорее всего, совершенно не связанных со мной!) и каких-то обязательств, и я, как человек извне, могу только этому всему помешать, или узнать о чем-то таком, о чем ты бы не хотел, чтобы я знала... Санька, но ведь именно из-за этого я так паниковала, пытаясь хоть как-то зацепить тебя, пробудить, заставить проговорить то, что именно тебя так отстраняет от меня... Еще у меня возникло устойчивое впечатление, что ты с кем-то (Мамой? Другом? Бывшей женой? Случайным прохожим?) серьезно пообщался дня несколько дней назад, на тему моего приезда и дальнейшего моего проживания, и тебя просто-таки вынуждали сделать выбор, который, как ты думаешь, будет наиболее логичен и приемлем. А я со своей стороны тоже оказывала давление... Я пыталась в письмах рассказать-объяснить, как я тебя люблю, как я хочу быть с тобой, но слова мои падали раз за разом в глубокую безответную пропасть... И я поняла в один прекрасный момент, что я устала уговаривать тебя и убеждать. Слова и эмоции, излившись, истощили все мои запасы любви, надежды и веры в будущее. Я почувствовала такую странную и страшную пустоту внутри, я просто не знала, чем ее заполнить! Мне стало так страшно, Санька, потому что я вообще перестала что-либо чувствовать. Ведь я любила тебя, еще недавно любила и стремилась к тебе! А теперь? Теперь я ничего не знаю...
Санька, знаешь, что я подумала: это или новый виток в наших взаимоотношениях, который мы можем преодолеть, и идти и дальше вместе, или мы можем закончить прямо сейчас мучить друг друга недоверием, колебаниями, сомнениями, страданиями – мнимыми и реальными. И не говори, что тебе больно и плохо сейчас, потому что мне тоже и больно, и плохо! Санька, или мы действительно пара, которая ради того, чтобы быть вместе, преодолеет любые трудности, или мы просто случайные любовники, и плывем дальше каждый в свою сторону.
Я объяснила тебе со своей стороны все, что только можно, и даже больше. Я не знаю, что я еще могу сказать, и что именно ты хочешь узнать. Спроси, и я отвечу. Но и я хочу спросить: хочешь ли ты быть со мной, нужна ли я тебе, даже без этого ощущения сумасшедшей влюбленности, а просто потому, что я – это я, и тебе со мной хорошо, комфортно в любом случае? Или ты не можешь ответить даже на этот вопрос положительно, опасаясь, что сделаешь мне больно? Но привязанность, просто привязанность, без любви, лучше рвать сразу, не растягивая «удовольствие» на несколько дней или недель, так только больнее будет...
Санька, я ведь правда устала надеяться на то, что может быть никогда не сможет осуществиться – на нашу новую встречу, на то, что ты также как и раньше можешь любить меня, и также как и я ждешь со мной встречи…
Целую тебя, мой по-прежнему милый Санька. Я действительно ждала твоего письма, очень ждала, и так обрадовалась, что ты мне написал наконец-то! Спасибо тебе
P.S. Вспомнила, когда это я говорила, что надо делать все, пока «идет». Знаешь, что я имела в виду? Ту самую волну УДАЧИ, которая позволила нам сначала познакомиться в интернете, влюбиться друг в друга, два месяца непрерывно переписываться и созваниваться, которая потом перенесла тебя в Симферополь, и которая странным образом вынесла на поверхность моих родственников с деньгами для приезда к тебе... Это вот и является для меня тем самым замечательным «Магиа лану», какой бы смысл на самом деле не существовал у этого «очень точного ивритского выражения»...
»Он ответил:
«Галка, я не перестаю удивляться и восхищаться тому, как ты можешь всё так точно, ёмко и всесторонне увидеть и проанализировать. Я тоже пытался понять, что происходит со мной, с нами. По поводу прихода-ухода любви: я не знаю, плохо это или хорошо, но у меня это работает и всегда работало определённым образом. Как только я чувствую какое-то давление на себя, не совпадающее с моим видением ситуации, включается защита от этого давления, и она может выключить меня полностью. Этот процесс абсолютно от меня не зависит, и я могу только горестно наблюдать за ним со стороны.
Да, конечно, я чувствовал в тебе этот привкус лихорадочной неуверенности. Кстати, у меня эта неуверенность тоже была, но работала почему-то противоположным образом - не спешить, дать ситуации перевариться.
У разных типов людей и силы притяжения друг к другу разной природы. Кто-то, скажем, может долгие годы счастливо жить с женой потому, что она готовит вкусный борщ и не мешает смотреть любимый футбол. У нас, эмоциональных личностей, всё иначе. Не знаю, как ты, но про себя могу точно сказать, что если в отношениях с женщиной по тем или иным причинам у меня исчезает внутренний трепет (кстати, на иврите именно это состояние называется "парпарим ба-бетен" - "бабочки в животе":-), то я неминуемо в скором времени начну искать этих бабочек на стороне. Да, мне это будет доставлять моральные терзания, но ничего поделать с собой я не смогу. Так вот, больше всего меня напугало с тобой отсутствие этих бабочек. Всё было просто замечательно, тепло, комфортно, чудесно. И я знаю, что здесь было бы практически так же. Но я через какое-то время стал бы беситься. Не знаю, заметила ли ты, но первый, очень испугавший меня приступ случился на скамеечке на Пушкинской, когда я ждал встречи с другом. У меня вдруг возникло острое, непреодолимое желание от тебя сбежать. Почему? Не знаю, видимо, потому, что всё как-то слишком хорошо. Вот отсюда моя неуверенность, прежде всего в себе. И ты ещё давишь на меня. Результат - комплекс вины (ну что ж ты, старый ловелас, охмурил невинную девушку, а теперь в кусты и т.п.), а от этого комплекса ничего хорошего не жди, как учит твоя любимая психология...
И что ты думаешь об этом всём?»
Тогда я почувствовала досаду, и ответила ему достаточно обидным, на мой взгляд, письмом:
«Что я думаю об этом всем… Жестко хочешь скажу? Бабочки в животе хороши для юноши, а не для старого ловеласа. И в кусты ходят отлить, восстановить, так сказать, водный баланс в организме. И я отнюдь не невинная девушка, я нормальная женщина (ну, более-менее
, со своими бабочками в животе и тараканами в голове, и охмурить я сама могу кого угодно.Сбегай от меня, Санька, и как можно быстрее. Беги от меня. Улепетывай со всех ног. Ты не должен быть счастливым. Тебе ни в коем случае не может быть хорошо и комфортно. Я все равно всегда буду давить на тебя своей любовью, своей заботой, своим теплом, окружать тебя комфортом, готовить тебе вкусный борщ и не мешать смотреть любимый футбол (в чем бы этот самый футбол не выражался). Ищи бабочек на стороне и сколько угодно терзайся морально дальше, ведь тебе это доставляет ни с чем не сравнимое наслаждение. Всегда смотри на ситуацию только со своей точки зрения, а главное – помни: весь этот процесс от тебя абсолютно и совершенно не зависит!…»
Сейчас, спустя месяц, я размышляю над его словами и понимаю, что не было у меня тогда лихорадочной неуверенности. Была УВЕРЕННОСТЬ, что мы должны быть вместе, а лихорадочной ее делала моя торопливость. Я торопилась получить подтверждение, что я ему НУЖНА. Для меня было непросто принять решение подать документы для оформления загранпаспорта, потому что это стоило денег, которые мне были нужны в то время просто для выживания. Также я решилась занять у родственников деньги на поездку, которые мне прошлось бы потом отдавать, и поговорить с мамой и сыном, объяснить им, что я могу надолго уехать. Силы моей любви для этого хватило. Но какое у меня было будущее, мое будущее в другой стране, без работы, без знания языка, без друзей и социальных связей? Для того чтобы решиться приехать к нему, мне нужна была ЕГО ЛЮБОВЬ. А еще – его поддержка и его понимание того, что я отваживаюсь оставить здесь свою привычную жизнь, и бросаюсь в неизвестность. И я бы бросилась, я бы кинулась в этот омут с головой, потому что Я – ТАКАЯ. Я пойду за любимым на край света, где бы этот самый край не находился: в соседнем доме, в другом городе, в чужой стране, на другом континенте.
Насчет давления: я не совсем понимаю, как давление (а смысл у этого слова – принуждение, насилие над чьей-либо волей и убеждениями) на кого-то может «выключить» любовь? То есть я прикидываю это на себя: чтобы выключить МОЮ любовь, на меня надо надавить, принудить к чему-то, чего я не хочу, надо совершить насилие над моей волей и убеждениями. Ладно, согласна, может быть это подействует. Но все это должно быть очень сильным, долгим и упорным. В течение долгого времени на меня надо сильно и упорно давить, принуждать к тому, чего я не хочу, и насиловать мою волю и убеждения, что в конце концов и приведет к тому, что моя любовь ВЫКЛЮЧИТСЯ. Но не в течение двух-трех недель тревожной переписки после встречи с горячо любимым человеком и последующего запланированного расставания.
А внутренний трепет? Трепет вообще – это сильное волнение, напряженность чувств, а также страх, боязнь. Я помню свой юношеский внутренний трепет, когда я влюблялась в старшеклассников, и простой взгляд в их сторону вызывал у меня этот самый трепет. Да, я трепетала перед ними, я их боялась, и в то же время я боялась своих внутренних неосознанных желаний, но когда я научилась понимать себя и свои инстинкты, этот трепет ушел. Я перестала бояться. Внутренний трепет стал выражаться в приливе нежности и симпатии к любимому человеку, в заботе о нем, в сопереживании ему. Но как можно беситься из-за отсутствия внутреннего трепета?
Печально все это выглядит для меня сейчас. Если бы я все это поняла тогда, или тогда же спросила его об этом, интересно, что бы он ответил? Но в то время мне было больно, очень больно, потому что вероятность того, что мы будем вместе, стремительно, катастрофически падала. Еще я очень сильно переживала за него из-за несчастья с его мамой, а тоска по нему иногда меня просто захлестывала, доводя до слез. Все это мешало мне тогда правильно ПОНИМАТЬ себя, свои поступки и его слова…