Кое-кто был убежден в том, что людям не стоило в свое время спускаться с деревьев. Некоторые шли дальше, и говорили, что и влезать-то на них было незачем...
Серёжа сегодня прислал вот что, сказав, что это ему выдал "интернетовский глюк":
Хорхе Луис Борхес
"Четыре цикла"
Историй всего четыре. Одна, самая старая – об укрепленном городе, который штурмуют и обороняют герои. Защитники знают, что город обречен мечу и огню, а сопротивление бесполезно; самый прославленный из завоевателей, Ахилл, знает, что обречен погибнуть, не дожив до победы. Века принесли в сюжет элементы волшебства. Так, стали считать, что Елена, ради которой погибали армии, была прекрасным облаком, виденьем; призраком был и громадный пустотелый конь, укрывший ахейцев. Гомеру доведется пересказать эту легенду не первым; от поэта четырнадцатого века останется строка, пришедшая мне на память: "The borgh brittened and brent to brondes and askes"*; Данте Габриэль Россетти, вероятно, представит, что судьба Трои решилась уже в тот миг, когда Парис воспылал страстью к Елене; Йитс предпочтет мгновение, когда Леда сплетается с Богом, принявшим образ лебедя.
Вторая, связанная с первой, – о возвращении. Об Улиссе, после десяти лет скитаний по грозным морям и остановок на зачарованных островах приплывшем к родной Итаке, и о северных богах, вслед за уничтожением земли видящих, как она, зеленея и лучась, вновь восстает из моря, и находящих в траве шахматные фигуры, которыми сражались накануне.
Третья история – о поиске. Можно считать ее вариантом предыдущей. Это Ясон, плывущий за золотым руном, и тридцать персидских птиц, пересекающих горы и моря, чтобы увидеть лик своего бога – Симурга, который есть каждая из них и все они разом. В прошлом любое начинание завершалось удачей. Один герой похищал в итоге золотые яблоки, другому в итоге удавалось захватить Грааль. Теперь поиски обречены на провал. Капитан Ахав попадает в кита, но кит его все-таки уничтожает; героев Джеймса и Кафки может ждать только поражение. Мы так бедны отвагой и верой, что видим в счастливом конце лишь грубо сфабрикованное потворство массовым вкусам. Мы не способны верить в рай и еще меньше – в ад.
Последняя история – о самоубийстве бога. Атис во Фригии калечит и убивает себя; Один жертвует собой Одину, самому себе, девять дней вися на дереве, пригвожденный копьем; Христа распинают римские легионеры.
Историй всего четыре. И сколько бы времени нам ни осталось, мы будем пересказывать их – в том или ином виде.
-------------------------------------------------
* Эта строка на средневековом английском языке значит приблизительно следующее: "Крепость, павшая и стертая до пламени и пепла". Она – из замечательной аллитерационной поэмы "Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь", которая сохраняет первобытную музыку саксонской речи, хотя и создана через несколько веков после завоевания Англии под предводительством Вильяльма Незаконнорожденного.
Когда-то, года три назад, я искала ИМЕННО ЭТОТ ФРАГМЕНТ в интернете и не могла найти! Тогда он был нужен мне для моей дипломной работы о жизненных сюжетах. Да, мы действительно живем в бесконечном пространстве ноосферы, в котором рано или поздно находится ВСЁ.
А вообще-то вся моя жизнь сейчас выглядит как один большой глюк, а не как жизненный сюжет, который имеет свой особый смысл… Но, может быть… Ведь десять лет назад я и не подозревала, что перееду в Симферополь, закончу университет, разведусь, а сегодня буду писать письмав пустоту в интернете. Что будет еще через десять лет – я понятия не имею. Возможно, что я перееду еще куда-нибудь, еще что-нибудь закончу, в очередной раз разведусь, и буду писать не письма, а романы.
Я хочу верить, что у моей жизни есть особый смысл. Я хочу верить, что в моей истории будет счастливый конец. А иначе – к чему все это?…
Хорхе Луис Борхес
"Четыре цикла"
Историй всего четыре. Одна, самая старая – об укрепленном городе, который штурмуют и обороняют герои. Защитники знают, что город обречен мечу и огню, а сопротивление бесполезно; самый прославленный из завоевателей, Ахилл, знает, что обречен погибнуть, не дожив до победы. Века принесли в сюжет элементы волшебства. Так, стали считать, что Елена, ради которой погибали армии, была прекрасным облаком, виденьем; призраком был и громадный пустотелый конь, укрывший ахейцев. Гомеру доведется пересказать эту легенду не первым; от поэта четырнадцатого века останется строка, пришедшая мне на память: "The borgh brittened and brent to brondes and askes"*; Данте Габриэль Россетти, вероятно, представит, что судьба Трои решилась уже в тот миг, когда Парис воспылал страстью к Елене; Йитс предпочтет мгновение, когда Леда сплетается с Богом, принявшим образ лебедя.
Вторая, связанная с первой, – о возвращении. Об Улиссе, после десяти лет скитаний по грозным морям и остановок на зачарованных островах приплывшем к родной Итаке, и о северных богах, вслед за уничтожением земли видящих, как она, зеленея и лучась, вновь восстает из моря, и находящих в траве шахматные фигуры, которыми сражались накануне.
Третья история – о поиске. Можно считать ее вариантом предыдущей. Это Ясон, плывущий за золотым руном, и тридцать персидских птиц, пересекающих горы и моря, чтобы увидеть лик своего бога – Симурга, который есть каждая из них и все они разом. В прошлом любое начинание завершалось удачей. Один герой похищал в итоге золотые яблоки, другому в итоге удавалось захватить Грааль. Теперь поиски обречены на провал. Капитан Ахав попадает в кита, но кит его все-таки уничтожает; героев Джеймса и Кафки может ждать только поражение. Мы так бедны отвагой и верой, что видим в счастливом конце лишь грубо сфабрикованное потворство массовым вкусам. Мы не способны верить в рай и еще меньше – в ад.
Последняя история – о самоубийстве бога. Атис во Фригии калечит и убивает себя; Один жертвует собой Одину, самому себе, девять дней вися на дереве, пригвожденный копьем; Христа распинают римские легионеры.
Историй всего четыре. И сколько бы времени нам ни осталось, мы будем пересказывать их – в том или ином виде.
-------------------------------------------------
* Эта строка на средневековом английском языке значит приблизительно следующее: "Крепость, павшая и стертая до пламени и пепла". Она – из замечательной аллитерационной поэмы "Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь", которая сохраняет первобытную музыку саксонской речи, хотя и создана через несколько веков после завоевания Англии под предводительством Вильяльма Незаконнорожденного.
Когда-то, года три назад, я искала ИМЕННО ЭТОТ ФРАГМЕНТ в интернете и не могла найти! Тогда он был нужен мне для моей дипломной работы о жизненных сюжетах. Да, мы действительно живем в бесконечном пространстве ноосферы, в котором рано или поздно находится ВСЁ.
А вообще-то вся моя жизнь сейчас выглядит как один большой глюк, а не как жизненный сюжет, который имеет свой особый смысл… Но, может быть… Ведь десять лет назад я и не подозревала, что перееду в Симферополь, закончу университет, разведусь, а сегодня буду писать письма
Я хочу верить, что у моей жизни есть особый смысл. Я хочу верить, что в моей истории будет счастливый конец. А иначе – к чему все это?…
! Наверное, обиднее мести, выраженной в дензнаках, трудно что-либо придумать).
Так вот:
