Когда мне было лет десять, я украла фломастер. Красивый такой фломастер, красный, прекрасно пишущий. Я занималась уборкой класса и обнаружила его в ящике учительского стола. Он был Тем Самым Фломастером, который мне всегда хотелось иметь. Но купить себе такой же я не могла: мне было десять лет, своих денег у меня не было, да и с продажей фломастеров в то время было что-то совсем плохо.
И вот, я его взяла. Я уговорила себя его взять, потому что стол был ничей, ящик был почти пустой, всего с несколькими листочками бумаги и – Фломастером. Если кто-то оставил его там, случайно, значит хозяина у него не было. И это значит, что я могу сделать его своим…
Когда уборка была закончена, я взяла его и, спрятав в рукав, унесла с собой. Я до сих пор помню это ощущение: прикосновение холодного фломастера к моей коже. Больше всего я боялась, что он случайно выпадет и что это кто-то заметит, хотя сейчас я понимаю, что никто не видел, как я его брала, и я могла бы просто открыто нести его, как свой собственный, принадлежащий лично мне фломастер.
Я так и не сделала его своим. Не смогла. Я не помню, куда он девался потом, может быть я его выбросила, а может быть подарила. А может быть он валялся у меня долгое время где-то в дальнем углу, изредка напоминая мне о моем Грехе. Ведь это был грех для меня – взять чужое, может быть и давно вожделенное, но – не моё!
Такой вот существует для меня закон, основанный на человеческих и общественных законах. Но он для меня – личный. Я пыталась потом, в дальнейшей жизни, еще несколько раз нарушить этот закон, словно проверяя его на прочность, а может быть – проверяя себя. Каждый раз результат был один: я брала чужую вещь, но я всегда помнила, что это за вещь, и она всегда давила на меня своей чуждостью.
Я знаю, что существуют более тяжелые грехи, которые требуют настоящего наказания или даже кары. Но я не хочу проверять для себя прочность остальных законов, потому что я уже поняла, что сделал со мной фломастер, украденный в десять лет. Он остался со мной навсегда.